Танах
То, что Танах сохранился до наших дней, - это чудо. Он пережил века. В Танахе описаны времена столь далекие, что от них до наших дней не дошло ничего, кроме слов. Все остальные - материальные - следы тех времен превратились в прах, покрытый бесчисленными слоями более позднего праха. Археологи, ведущие свои раскопки под горячим солнцем пустыни, находят черепки, наскальные рисунки, обтесанные камни, могильники, иногда клочки свитков и нередко - останки руин, позволяющие предположить, что некогда в этих местах стояли довольно внушительные строения. Все остальное - это догадки и гипотезы. Если мы хотим узнать историю Израиля, мы не можем изучить ее по черепкам и могильникам. Мы можем только - к добру это или к худу - прочесть ее в Танахе.
Археологи восклицают:
- Да, да, именно так! Вот глиняная табличка, и она утверждает то, о чем говорится в Танахе. Или:
- В этом кургане мы не сумели обнаружить ничего, что подтверждало бы рассказанное в Танахе.
Или:
- Эта наскальная надпись свидетельствует о существовании здесь древнего города, упомянутого в Танахе.

Моисей
Пока что не найдено никакого внешнего доказательства того, что существовал человек по имени Моисей. Может быть, мы бы чувствовали себя увереннее, если бы вдруг в один прекрасный день археологи продемонстрировали миру потрескавшийся камень древнеегипетской эпохи, на котором было бы начертано имя израильтянина Моше.
Но вообще-то - если вдуматься - какая, в конце концов, разница, найдут археологи такой камень или не найдут? Может статься, настанет время, когда ученые, роясь в египетском или месопотамском окаменевшем хламе, найдут какие-то обломки или осколки, по которым они восстановят совсем иной облик Моисея - не такой, каким мы его сейчас себе представляем. Но тем не менее Моисей живет в Танахе. А зримый облик Моисея воплощен в одно из величайших произведений искусства, стоящее в тенистом уголке скромной церкви в Риме, - в скульптуре Микеланджело "Моисей". Разве этого мало?
Я не обладаю гением Микеланджело и не буду рисовать облик Моисея. Но, обсуждая Тору, не плохо бы освежить в памяти некоторые факты, имеющие к Моисею отношение. Именно его руками были сокрушены боги в Египте, Месопотамии, Греции и Риме. На его плечах зиждятся христианство и ислам: обе эти религии без него немыслимы, и в обеих этих религиях он стал одним из почитаемых святых. Верующие не сомневаются, что Моисей действительно беседовал с Б-гом; по крайней мере, судя по библейским хроникам, он сумел повернуть колесо истории настолько круто, как если бы он действительно беседовал с Б-гом. Он исчез во тьме на горе и вернулся со скрижалями Закона. Сначала Израиль, а потом и половина подлунного мира приняли этот Закон как слово Б-жье. Моисей был народным героем самого что ни на есть нестандартного типа: восьмидесятилетний старец, скитавшийся по пустыне с женой и детьми. Б-г призвал его совершить трудное дело, и Моисей, будучи разумным человеком, пытался сначала отговориться, упросить Б-га избрать для этого дела кого-нибудь другого, более достойного. Однако, когда Моисей все-таки взялся за свой труд, ничто не могло ему помешать. Говорят, что когда человеку предстоит великое дело, оно поднимает его до себя. Моисей взялся за сверхчеловеческую задачу и вырос подстать этой задаче.
Казалось, сама природа трудится ему в помощь. Другие завоеватели и герои в звездные часы своей жизни словно бы становились повелителями благонастроенных к ним стихий. Когда человек обретает такую необычайную власть, мы говорим, что он "в сорочке родился", или что ему благоприятствует судьба, или что у него -счастливая звезда. Каким бы могуществом ни обладал Моисей, каков бы ни был источник его могущества, но этого могущества оказалось достаточно, чтобы завоевать для порабощенного народа свободу от жестокой военной диктатуры древнего мира.
Моисей описал Б-га. В западном мире по сей день нет иного Б-га, кроме Б-га Моисея. С тех пор как он впервые принес на землю свое понимание Б-га, не раз и не два яростным нападкам подвергались и этот его образ, и его концепции, и - чаще всего - те законы, которые Моисей провозгласил от имени Б-га: одни из этих законов распространились только на народ Израиля, призванный стать хранителем слова Б-жьего, другие же - на всех людей земли. Но Его законы живут и поныне. Больше, чем когда-либо, подвергаясь нападкам, они живут.

Тора Моисеева
Книга Моисея - это первые пять книг Танаха:
Бытие, Исход, Левит, Числа и Второзаконие (у евреев они называются Брейшит, Шемот, Ваикра, Бамидбар, Дварим.)
Для евреев эти пять книг представляют собою одну книгу - Тору, сердце Священного Писания. Гора была дана народу Израиля на Синае, и до сих пор она остается Законом для потомков тех людей, которые были тогда с Моисеем на Синае.
На вопрос, кто установил эти законы, следует ответ: "Моисей". На вопрос, кто уполномочил его на это, следует ответ: "Мы верим, что на их создание Моисей был вдохновлен Провидением, и мы знаем, что он был избран народом Израиля для записи основополагающего законоучения, которое пережило тысячелетия и не утратило своего значения до наших дней". Когда произведение искусства не теряет с годами своего воздействия на людей, мы называем такое произведение вдохновенным. То, что Моисеев закон до сих пор живет, само по себе не доказывает его б-говдохновенности - ничто не может этого доказать, если сами слова Моисея не кажутся достаточным доказательством, - но непоколебимая жизненность этого Закона дает, по крайней мере, основания считать его одним из чудес истории.
Преклонение евреев перед Торой Моисеевой не знает себе ничего равного в многовековой истории человечества. Каждый может говорить о евреях все, что ему вздумается. Но того, что евреи веками жили одной книгой, и умирали за нее, и посвящали ей всю свою жизнь - они сами, и их дети, и дети их детей, - и одно поколение за другим принимало у своих отцов эстафету священного огня и в неприкосновенности передавало ее своим детям, как будто не было на свете ни быстротечного времени, ни крутых перемен, как будто новые события и свершения не изменяли изначальных обстоятельств и условий, как будто три тысячелетия составили всего только один легко обозримый промежуток времени, - этого никто не может отрицать.
Один беспристрастный наблюдатель как-то заметил, что преклонение перед Торой - это идолопоклонство евреев. Фраза меткая, но она-всего лишь полуправда. Лишенные какого бы то ни было зримого образа, которому можно было бы поклоняться, лишенные какого бы то ни было б-же-ственного посланца или пророка, на которого можно было бы излить свою любовь, взвалить свое бремя и возложить свои надежды, лишенные какого бы то ни было заступника или посредника между собой и Б-гом (ибо Моисей ушел в горы и там умер, и никто не знает, где он погребен, и ни один еврей никогда не молился Моисею и не призывал его перекинуть мост через пропасть, разделяющую людей и Б-га), лишенные всего, кроме слова Б-жьего, записанного на священном свитке, евреи отдали этому свитку всю преданность, всю любовь и все почитание, на какое способны люди.
Любому культурному человеку, перевалившему за двенадцать лет, случалось читать Тору - полностью или частично - или ему ее читали. Другие народы не преклоняются перед Торой так, как преклоняются перед ней евреи, но в той или иной мере и они преклоняются. Многие главы о законах, которые еврею представляются кладезем драгоценнейшей мудрости, на другого человека нагоняют сон, и он склонен пропускать эти главы при чтении. Две великие религии, возникшие на основе иудаизма, учат своих приверженцев, что для них законоположения Торы отменены. Но никто не отменял законоположений Торы для народа, заключившего
Союз с Б-гом.

Освященность
Форму Торы можно назвать по меньшей мере необычной. Книга Бытия начинается с яркого описания сотворения вселенной. Затем следуют рассказы, полные волшебства: змей разговаривает, растущий на дереве плод способен дать человеку познание и бессмертие, люди живут по девятьсот лет. Кульминацией всех этих чудес становится всемирный потоп. Уцелеть удается только одному шестисотлетнему старику и его семье:
во время этого гибельного потопа они плавают в огромном ковчеге, куда они погрузили еще и многочисленных животных, которые призваны после потопа снова заселить опустошенную землю. Когда же потоп заканчивается и проходит еще добрая тысяча лет, на страницах Торы появляются наконец обыкновенные люди - похожие на нас с вами, - и мы начинаем узнавать знакомые пейзажи. История еврейства начинается с рассказа об Аврааме - праотце нашего народа. Остальная часть книги Бытия - это описания приключений патриархов. В Книге Исхода излагается биография Моисея: мы читаем о том, как Моисей вывел народ Израиля из Египта, и о тех беспримерных событиях, которые произошли на Синае. Затем, как раз тогда, когда сюжет вроде бы разворачивается и становится особенно увлекательным, мы словно наталкиваемся на каменную стену: начинается изложение гражданских и уголовных законов, описывается сооружение скинии - брус за брусом и завеса за завесой, - а затем следует что-то вроде справочника для священнослужителей. В Книге Левит и в Книге Чисел то тут, то там снова разбросаны отдельные повествовательные отрывки, густо перемежаемые перечислениями разного рода законоположений, и ими же все заканчивается. Наконец, из Второзакония мы узнаем о прощальном обращении Моисея:
эта длинная речь состоит частично из воспоминаний о прошлом, а частично из прорицаний, и завершается она кратким обзором основных законов иудаизма. Заканчивается Тора двенадцатью стихами, повествующими о кончине Законодателя.
Если вдуматься, это очень странная композиция для книги. В ней раздражающе смешаны два разнородных стиля. Недавно один издатель заработал кучу денег, выпустив книгу под названием "Библия, которую можно читать как произведение живой литературы". Издатель последовательно соединил между собою все повествовательные главы и выбросил все законоуложения. Книга Левит, насколько я помню, вся уместилась на половине страницы или что-то в этом роде, - но туда, в частности, вошел стих, который издателю показался достойным того, чтобы его увековечить: "Люби ближнего твоего, как самого себя" (Левит, 19:18).
Законоведы-талмудисты также часто задавались вопросом о форме книг Моисеевых, хотя и с позиций, прямо противоположных позиции вышеупомянутого издателя. Они спрашивали, почему включены в Тору повествовательные отрывки, которые разжижают содержащийся в ней свод законоуложений на потребу невзыскательного читателя. Великий экзегет из Франции рабби Шломо Ицхаки, он же Раши, в своем комментарии задает вопрос по поводу первого стиха Книги Бытия:
"Почему Тора не начинается там, где начинается ее законодательная часть, - то есть в середине Книги Исхода?" Ответ на этот вопрос прост. Связь народа Израиля со Святой Землей основывается на существовании Б-га. Не будь воли Б-га на то, чтобы Его народ завладел Ханааном, другие народы могли бы обвинить евреев в том, что они - просто-напросто обыкновенные захватчики. Тора должна была начать повествование с самого начала, с сотворения мира, дабы показать овладение землей Израильской в истинном свете. Древние евреи ничего не знали о греческих музах. Единственными объектами, достойными упоминания, были Б-г и человек, связанные между собою нравственным законом. Если в ходе размышлений и рассуждений на эту тему так получалось, что возникали эпос, поэзия и драма, люди тех времен не отдавали себе в этом отчета. Издатель, превративший Библию в "живую литературу", сохранил в своем издании историю Иосифа, но выбросил законы, касающиеся земледелия, ибо история Иосифа по греческим стандартам великолепна, а законы о земледелии - очень скучная материя. Евреи никогда не выбрасывали из Торы ни одного слова. Чертеж скинии и рассказ о том, как расступились воды Красного моря, имеют для них одинаково высокую ценность.
Я не утверждаю, что авторы библейских книг - или составители канона - не сознавали литературной мощи и величия этих книг. Существовало много рассказов, прорицаний, псалмов и философских трактатов, которые не дошли до наших дней. Нам известны некоторые названия этих произведений. Но те книги, которые до нас дошли, излучают внутреннюю притягательность, которая обеспечивает им всеобщее признание. Западный мир называет это свойство вдохновением. У евреев оно носит похожее название - освященность. Освященность - это событие, процесс, рука Г-спода, которая дотронулась до человека, сподобив его возвыситься над самим собою и стать орудием Провидения, кем бы ни был этот человек прежде - царем, пророком, законодателем или простым писцом.

Остальные части еврейского Писания
Я не собираюсь подробно описывать весь Танах. Книга эта охватывает тысячелетия человеческой истории. Империи, династии, боги возвышаются и низвергаются. Повествование следит за судьбами народа Израиля, задерживаясь на великих событиях, и дает картину человеческой природы, рассмотренной со всех сторон. Главный герой Танаха не имеет себе равных во всей мировой литературе: это - Б-г.
Согласно еврейской вере, книги Танаха, следующие за Торой, - это истолкование, освещение и продолжение Пятикнижия. Книги Моисеевы прорицают будущее Израиля. Остальные книги показывают, каким образом эти прорицания исполняются. Идет время, и торжества чередуются с бедами. Перед нами предстают люди, достигшие высот человеческого духа, - Самуил, Давид, Исайя, Иеремия, Иехезкиель и многие другие;
их образы сверкают, как яркие звезды, - созвездие гигантов веры, до сих пор остающихся светочами мира. Эта тема звучит в заключительных словах Малахии, последнего из пророков: "Помните закон Моисея, раба Моего, который Я заповедал ему на Хореве для всего Израиля, равно как и правила и уставы".
Танах, изданный как "живая литература", - это трагический эпос с одним-единственным длинным сюжетом - рассказ о падении героя из-за его собственных слабостей. Этот герой - народ Израиля, народ, которому дана была судьба, слишком высокая для судьбы человеческой: стать носителем нового Б-жьего закона на земле. Слабости же людей этого народа сродни слабостям людей всех других народов: безумие, невежество, недостаток целеустремленности, нестойкость, слабодушие, отсутствие воображения, страсть к удовольствиям, любовь к удобствам, властолюбие, леность, праздность. Кульминацией трагедии становится падение ее героя - народа. В отличие от других эпических трагедий, эта трагедия не заканчивается смертью героя. Герой ее бессмертен, его ждет вечная жизнь, и ему предстоит в течение многих столетий мучиться и страдать и все время подниматься - и в конце концов подняться - до того, чтобы стать достойным своей великой судьбы, которой он не властен избежать. История этого героя начинается как история одного обыкновенного человека - богатого шейха по имени Яаков, который у брода через Иордан борется ночью с ангелом, в результате чего ангел дает Яакову новое имя и предрекает его судьбу. Кончает же герой тем, что становится бессмертным еврейским народом. Предвидение всего пути еврейского народа раскрывается в предсмертном обращении, которое произносит Моисей, прежде чем подняться в горы и там умереть. Моисей рассказал нам о нашей долгой грядущей истории, которая до сих пор еще не завершена, и предсказал, что у этой истории будет счастливый конец - спасение и освобождение, которого мы твердо надеемся дождаться.
Так что в нашем Танахе содержится очень много разных книг - целая библиотека, повествующая о великих днях древнего народа; и так уж получилось, что библиотека, которую мы называем Танахом, а христиане Библией, кажется одной книгой. Ибо у этой книги есть одна тема - раскрытие Б-жьего закона в повести о народе Израиля, и у этой книги есть один автор - дух Б-жий. Книги Царств - это история. Книга Иова - это драма. Книга Плач Иеремии - это панихида. Книга Псалмов - это антология стихов. И тем не менее включение в Танах всех этих разнородных книг не нарушает его единства, ибо дух у всех книг - один. Если хотите узнать, какой линии придерживались древнееврейские составители, прочтите книгу Бен-Сиры (то есть сына Сиры). Сгусток блестящей мудрости, эта книга, однако, не вошла в канон Древнееврейские мудрецы сочли, что они спокойно могут без нее обойтись; но она сохранилась в виде апокрифа, в греческом переводе.
Таким образом, еврейская литература вся представляет собою изложение нравственного Закона, рассматриваемого то с одной стороны, то с другой. Все включенные в Танах произведения, в какой бы форме они ни были написаны, служат в конечном итоге этой цели. Закон как таковой называется на иврите галаха (что значит "путь"). Вся же остальная литература есть иллюстрация к закону -агада (то есть "рассказ").

Теория эволюции
Две мировые религии, более юные, чем иудаизм, - христианство и ислам - утверждают, что еврейский Танах (или, в христианской терминологии, библейский Ветхий Завет) представляет собою лишь пролог к их собственным священным книгам: христианскому Новому Завету и мусульманскому Корану. И христиане и мусульмане в прошлом не раз прилагали серьезные усилия к тому, чтобы обратить евреев в свою веру;
иногда это делалось посредством убеждения, а иногда и насильственно. В наше время между этими тремя религиями царит относительный мир, поскольку их внимание устремлено на новую веру которая грозит поглотить все остальные, - на осмотрительное и коварное марксистско-ле-нинское вероучение, главной исповедью которого стала страшная фраза Фридриха Ницше: "Б-г умер".
Я некомпетентен рассуждать о христианстве или исламе. Неизменная позиция евреев может быть выражена следующим образом. Евреи не нашли в Магометовом Коране такого света идей, какого не было бы в их собственном Священном Писании. И они не сочли возможным молиться и поклоняться человеку - Иисусу из Назарета ~ как Верховному Существу. Таковы кардинальные разногласия, которые разделяют евреев с мусульманами и христианами. Но и в христианстве и в исламе есть мудрость и сила, которые и позволили им сыграть столь важную роль и занять столь почетное положение в истории человечества: отрицать эту мудрость и силу может разве что слепой.
Однако нелепо утверждать, что иудаизм - на своей собственной основе и со своими собственными священными книгами - не представляет собою целостной религии. Другим людям наша вера может казаться лишь коридором, ведущим в некую квартиру. Но у нас есть свой договор, свой Закон, своя вера и своя судьба - Моисееве видение начала и конца, - и в соответствии с этим, как нам это показано Б-гом, мы живем и умираем подобно тому, как жили и умирали наши предки.
Мысль о том, что иудаизм есть нечто вроде коридора, почти неизбежно приводит к идее, что в Танахе наблюдается постепенный подъем религиозной мудрости - от скромного начала при Моисее до взлета при Исайе, который все-таки не дошел еще до конечной истины, хотя и достиг ближних подступов к ней. Я понимаю, что такая концепция приверженцам других вероучений кажется весьма убедительной. Не вдаваясь в тонкости религиозных диспутов, я хотел бы указать на два или три момента, которые представляются мне совершенно поразительными. Наша еврейская традиция, так же как и все рассказанное в Танахе, не оставляет ни малейшего сомнения в том, что Учение Моисея - это не только основа иудаизма, но и его вершина. Все пророки говорят о том, что их цель - призвать народ Израиля соблюдать Моисеев закон, и никто не призывает дополнить, усовершенствовать или видоизменить этот Закон. Пророки описывают Б-га в свободных и гордых образах - так же, как это делал и Моисей. Их нападки на пустое, формальное приношение жертвы - это отзвуки предостережений Моисея против чисто механического соблюдения обрядов веры. Б-г пророков - это Б-г Моисея. Их Закон - это Закон Моисея. Вплоть до последнего затихающего крика пророка Малахии все, о чем говорит нам Танах, сводится к одному:
"Помните Закон Моисея" раба Моего".
Если бы в иудаизме происходила та эволюция, о которой говорилось выше, иудаизм был бы неотличим от любой другой религии, которая выжила и укрепилась. Великие религии рождаются тогда, когда на землю нисходит гении духа, который раскрывает перед людьми новый взгляд на мир и на Б-га. Гений духа уходит, но пока люди продолжают смотреть на мир и на Б-га так, как учил основатель их религии, эта религия продолжает жить. Христианство, развиваясь, не поднимается выше учения Иисуса Христа, и буддизм не поднимается над Буддой, и учение Конфуция - это не какое-то скромное начало, послужившее основой для более высокого и более мудрого конфуцианства. Да, во всех религиях происходили изменения: появлялись новые учителя, новые апостолы, история делала крутые повороты, с течением лет менялись формы и внешние признаки. От горы Елеонской в Иерусалиме до собора Святого Петра в Риме и до собора Святого Павла в Лондоне - долгий путь. Но было бы довольно смело со стороны христианина сказать, что это - путь наверх.
Никто сейчас уже не принимает всерьез примитивную теорию Вельхаузена, согласно которой иудаизм претерпел эволюцию от новообращенного язычника Моисея, поклонявшегося камням, до просвещенного Исайи, стоявшего уже на пороге христианства. Но до сих пор мы нет-нет да и встречаемся с общим взглядом на иудаизм как на религию, сформировавшуюся в процессе развития. Нам, евреям, такая точка зрения чужда. Она противоречит всему, что мы знаем о своем вероучении, и мы не находим ей никакого подтверждения во всей мировой истории.
С чем действительно правомерно было бы сравнить историю религии, так это с историей искусства, как тонко заметил Джордж Сантаяна. И в религии и в искусстве мы видим несколько недосягаемых вершин духа, а между ними - провалы долгих столетии. Если путь английской драматургии от Шекспира до Ноэла Кауарда - это подъем, и если можно назвать подъемом эволюцию скульптуры от Микеланджело до Эпштейна, а музыки - от Моцарта до Стравинского, тогда можно, пожалуй, утверждать и то, что иудаизм тоже развивался от Моисея до Малахии.

С текстом в руках
Великая Хартия Вольностей и Декларация Независимости лежат в музеях под стеклом; это - желтые, сморщенные, выцветшие листы пергамента. Однако и Великая Хартия Вольностей и Декларация Независимости живут своей настоящей жизнью не на этих пергаментах, но в характере общества и государственном строе Великобритании и Соединенных Штатов Америки. И этого уже невозможно изменить, даже если бы треснуло стекло, под него проникла бы влага и в течение одной ночи великие документы превратились бы в мокрую массу или крошево, где нельзя было бы уже различить ни одной буквы.
Каменные скрижали Моисея или Книга Второзакония, написанная, как говорят, Моисеем перед смертью, не лежат под стеклом в музее. Слишком много с тех пор прошло времени. Бульдозеры завоеваний снова и снова заравнивали землю над разрушенными храмами, музеями и хранилищами архивов еврейского народа. После того как две с половиной тысячи лет тому назад вавилоняне разрушили Иерусалим, там мало что осталось. А после того как шесть веков спустя Святой Город был стерт с лица земли Титом, в Иерусалиме не осталось вовсе ничего. То, что дошло до нас от Торы Моисеевой, - это очень, очень поздние копии: самым древним из них - меньше двух тысяч лет. Кроме того, в нашем распоряжении есть и копии Талмуда, в котором постоянно цитируется Тора, но эти копии - еще более поздние.
Когда еврейский ребенок в возрасте шести или семи лет начинает изучать Тору, она попадает к нему в руки в виде печатного издания, возможно выпущенного лишь за год до того, хотя текст этой Торы за долгие века оброс изобильными комментариями. По мере того как ребенок растет и набирается ума-разума, он заглядывает в комментарии все чаще и чаще. Но главная его задача - усвоить сам текст. Именно на этом тексте основывается весь современный еврейский Закон. Насколько же этот текст достоверен?
Ученые называют его "масоретическим текстом". Масоретами называли в первые века нашей эры еврейских писцов. В сделанных ими рукописных копиях были закреплены форма выражения и орфография Танаха, которые с тех пор не изменялись до наших дней. Никогда не затихали споры о том, насколько добросовестно масореты переписывали текст Танаха. Задавался вопрос:
был ли у них в руках подлинный текст древних источников, или же прежние писцы дополняли, изменяли и искажали текст, как им заблагорассудится? Мнения разделялись, кипели страсти, знатоки склонялись то к одной, то к другой точке зрения. Обнаружение рукописей Мертвого моря вызвало такой ажиотаж, в частности, и потому, что эти рукописи с достаточной убедительностью доказали достоверность масоретического текста книги пророка Исайи.
Если человек живет в соответствии с установлениями Торы, которую мы можем взять в руки и прочесть, то он живет по Закону Моисееву - в той мере, в какой это вообще возможно. Достоверность дошедшего до нас текста Торы подтверждена рядом внешних доказательств. Но ее несомненная укорененность в национальной еврейской традиции уходит назад, в глубину веков, - пока не теряется в дыму пылающего Первого Храма. Такая укорененность - особенно если вспомнить о глубокой приверженности евреев к своему Закону - это наилучшее доказательство достоверности того текста Торы, который мы читаем.