|
Нынешняя
кульминация
Как я уже говорил, Израиль - страна не религиозная в общепринятом
смысле этого слова. Однако появление Израиля стало кульминацией
развития еврейской религии. Если позволить себе дерзость
думать да гадать о путях Г-сподних, то можно сказать,
что еврейское просвещение - со всеми его страстями, спорами
и бедами - нужно было только для того, чтобы возник Израиль.
Ибо именно просвещение создало Израиль - свидетельство
нового торжества еврейского духа, олицетворение мечты
шестидесяти поколений, страну евреев, год от года растущую
и усиливающуюся и завоевывающую уважение мира. Еще сто
лет тому назад создание еврейского государства казалось
древней и несбыточной мечтой евреев из гетто, столь же
далекой от осуществления, сколь надежда воочию увидеть
Мессию. Сегодня - окруженное грозными врагами, отягощенное
неимоверным ростом своего населения (За несколько лет,
последовавших за созданием Государства Израиль в 1948
году, население страны выросло вдвое (прежде всего за
счет массовой иммиграции) (Примечание переводчика.)) -
еврейское государство живет. Молодая армия молодой страны
уничтожила в умах людей прежний стереотипный образ еврея
- жалкого, униженного скитальца, который обречен вечно
терпеть оскорбления и погромы и никогда не сумеет дать
сдачи. За первые десять лет своего существования Израиль
совершил деяния, которые не изгладятся из памяти людей.
После того как в 70 году новой эры Тит разрушил Иерусалим,
все евреи - отцы, их дети, их внуки и так далее - всегда
думали о Сионе так, как путешественник думает о покинутом
доме. Бурные столетия не погасили донкихотову мечту рассеянного
по миру небольшого народа - мечту о том, что когда-нибудь
евреи вернутся на землю, дарованную им Б-гом. "На
будущий год - в Иерусалиме!" - этот девиз сплачивал
расчлененный народ единой для всех надеждой. Помню, когда
в детстве я слышал, как эти слова провозглашались на пасхальных
праздниках, я всегда про себя удивлялся, что взрослые
предаются такому пустому, безосновательному фантазерству.
И тем не менее я дожил до того дня, когда на древней земле
евреев появилось еврейское государство.
Теперь, когда это чудо уже свершилось, мы даже и чудом-то
его не называем: существование Израиля - для нас самая
что ни на есть обыденная вещь, особенно если не очень
в это вдумываться. Мы можем дотошно перечислить все исторические
вехи, приведшие к созданию Израиля. Но для меня - и, я
думаю, для большинства мыслящих людей - создание Израиля
явилось одним из поразительнейших событий последних
столетий. Решение Организации Объединенных Наций о провозглашении
государства Израиль было, на мой взгляд, более чем правильным
решением - возможно, первым великим актом международного
права, слабым розоватым свечением занимающегося рассвета
всемирной справедливости.
Трагическая враждебность арабских государств к Израилю
выходит за пределы моей нынешней темы. Арабским государствам
насущно необходим в своем районе промышленный центр -
такой, как Израиль, - а Израилю необходимо арабское сырье
и торговля с арабским миром. Время сгладит противоречия
между ними. Но, боюсь, до этого не доживет нынешнее поколение
людей, из которых формируются грозные армии, стоящие на
границах.
Как возник Израиль
Израиль невозможно понять, если не знать по крайней мере
основных обстоятельств, приведших к его созданию.
Это стало возможным лишь после перемен, происшедших в
мире в 19-ом веке. Уравнение евреев в правах, приобщение
их к европейскому образованию и европейской культуре,
появление среди евреев значительного среднего класса,
а затем и рабочего класса - все это придало новых сил
еврейским массам. Типографии, поезда, телеграф, дороги
начали лучше связывать между собою разбросанные по Европе
обособленные еврейские общины. Ненависть к евреям - бубонная
чума того времени (которой предстояло в 20-ом веке убивать
и евреев и христиан не хуже средневековой "черной
смерти") - породила кризис, требовавший безотлагательных
действий. В конце концов с появлением новой могучей техники
можно было перевезти с места на место целый народ уже
без всякой помощи небесной магии. В темные средние века
еврейская мечта облекалась в такие символы, как крылья
орлов и белые скакуны Мессии. Теперь их могли заменить
поезд, пароход, несколько позднее - автомобиль и, наконец,
самолет.
Однако сложившихся условий еще не достаточно для того,
чтобы великое событие свершилось. Нужен еще и герой. Истинным
основателем Израиля был один из необычнейших героев современной
истории, столь же, казалось бы, неподходящий на роль героя,
как Моисей или Наполеон. Это был человек по имени Теодор
Герцль - свободомыслящий венский журналист в цилиндре
и серых перчатках, завсегдатай аристократических променадов
на бульварах, свой человек в салонах Парижа и Берлина,
автор недолговечных пьес, романов, критических обзоров
и брошюр. И почему-то не кому-нибудь другому, а именно
ему явилось ослепительное как молния видение национального
государства евреев. За несколько недель он написал брошюру
"Еврейское государство" (Der Judenstaat) -подлинную
декларацию независимости возрожденного народа. Эта небольшая
книжка до сих пор вызывает слезы своим неумирающим пафосом,
своими космополитическими заблуждениями, грандиозностью
своего замысла, страстностью и непоколебимой верой в будущее
- верой, достойной еврейских пророков. У современного
Израиля - те же достоинства и те же слабости, что у этой
книги.
Теодор Герцль умер через несколько лет после того, как
он написал "Еврейское государство". К моменту
своей смерти физически сломленный Герцль был вождем кучки
мечтателей, отвергнутых еврейством, которое, кажется,
было столь же далеко от веры в осуществление вековой мечты
своего народа, как и в течение предыдущих двух тысячелетий,
со времен Веспасиана. Но через сорок пять лет - то есть
через время, равное рано прервавшейся жизни самого Герцля,
- вожди нового еврейского государства перенесли останки
Герцля из Вены в Святую Землю и погребли их на горе Герцля,
на западной окраине Иерусалима.
Современные израильские лидеры
Когда Герцль писал книгу "Еврейское государство",
он был совершенно несведущ в интеллектуальных течениях,
существовавших тогда в еврейской мысли: он не знал, что
идеи сионизма уже витают в воздухе черты оседлости Восточной
Европы и что схожие мысли уже высказал одесский врач Лев
Пинскер в брошюре "Автоэмансипация". Позднее
Герцль признавался, что он не стал бы писать свою книгу,
если бы был знаком с брошюрой Пинскера.
Движение "любящих Сион", возникшее под влиянием
идей Пинскера, ставило своей целью немедленно избавить
евреев от ига деспотического режима, уже запятнавшего
себя погромами. Оно утверждало, что нужно сначала евреям
переселиться в Палестину, а там уж еврейское государство
как-нибудь возникнет само собой. "Любящие Сион"
называли себя "практическими сионистами". Как
только на политической арене появился Герцль, они стали
его противниками, окрестив его движение "политическим
сионизмом". Но именно этот "политический сионизм"
в конце концов привлек на свою сторону несколько великих
держав, которые поддержали создание в Палестине еврейского
государства.
В наши дни этот раскол по чисто теоретическим вопросам
кажется мелким и непонятным. Но тогда он чуть не убил
сионистское движение в самом начале пути, и он убил Герцля.
Теперь мы понимаем, что правы были обе стороны. Израиль
нуждался и в людях, живущих на палестинской земле, и в
резолюции Организации Объединенных Наций, которая, поддержанная
Соединенными Штатами и Советским Союзом, помогла победить
идее Герцля, давно уже лежавшего тогда в могиле. Раскол
между Герцлем и сионистами Восточной Европы был одной
из трагических ложных дилемм истории. Люди принимают разные
стороны одной и той же правды, и они готовы убивать и
быть убитыми ради торжества своей точки зрения. Проходит
время - иногда всего несколько лет, - и оказывается, что
обе противоборствующие стороны хотят одного и того же,
что все они - солдаты одной и той же армии, по ошибке
тузящие друг друга в темноте.
В течение тех немногих лет, что Герцлю еще оставалось
прожить, он не покладая рук трудился ради достижения своей
цели. Он метался по европейским столицам, он ловил коронованных
особ и банкиров, стараясь заинтересовать их идеей создания
еврейского государства. Он говорил с Ротшильдами, с германским
кайзером, с министром иностранных дел Великобритании,
с итальянским королем, с папой римским. Он сам записал
в подробностях все эти удручающие беседы, которые ничего
решительно не дали. Но если Герцлю не удалось привлечь
на свою сторону сильных мира сего и денежных тузов, то
он зажег огонь надежды в еврейском народе. Угнетенные
евреи из черты оседлости всерьез называли его Мессией.
Это было тем невероятнее, что Герцль был от них так далек.
Сионистские лидеры Восточной Европы оценили его усилия
и признали лидером движения. Но в то же время они продолжали
ратовать за массовое переселение евреев в Палестину, Герцль
же противился этой политике, считая, что она создаст препятствия
для мирового признания нового государства великими державами.
Когда великий мечтатель приехал на Пятый сионистский конгресс
с компромиссным планом создания еврейских поселений в
Уганде, которая была тогда британской колонией, восточноевропейские
сионисты резко выступили против Герцля. Это подорвало
его влияние и разбило ему сердце. Через год он умер.
После смерти Герцля руководство сионистским движением
захватили сионисты-социалисты Восточной Европы. Они же
- или их последователи - верховодят сионистскими организациями
по сей день.
Эти сионистские лидеры были выходцами из местечек черты
оседлости; они прошли через хедеры и иешивы, получили
западное образование и закалились в социалистическом подполье,
боровшемся против русского царизма. В самой России этих
идеалистов социалистического толка вскоре уничтожили железные
чекисты Ленина. Именно социалистическими пристрастиями
ранних сионистов объясняются, по-моему, странные старомодные
идеи в израильской политике, столь отличающиеся от современных
идей, блестяще осуществленных в сельском хозяйстве, в
науке и в обороне страны. В кибуцах, научных институтах
и вооруженных силах люди руководствуются прагматическими
принципами, доказавшими свою жизнеспособность. А в журналистской
полемике и парламентских дебатах девяти политических партий
царит такой дух, что, кажется, на дворе еще 1905 год.
Давид Бен-Гурион, премьер-министр Израиля, - был политический
гений международного масштаба. Но, подобно другому политическому
гению - Уинстону Черчиллю, Бен-Гурион в вопросах внутренней
политики часто не мог удержаться от того, чтобы в новых
условиях не впадать в устаревшую риторику эпохи своей
юности.
Израильский парадокс
Так уж случилось, что государство Израиль - современное
осуществление самой древней на земле религиозной идеи
- было создано под влиянием концепций неверующего лидера
руками людей, также в большинстве своем неверующих.
Разумеется, в первых рядах сионистов всегда были и религиозные
люди. Как в Израиле, так и в диаспоре множество евреев,
защищавших еврейское государство, соблюдало законоположения
и обряды иудаизма. В израильском парламенте сидят представители
религиозных партий. Да и сам сионизм вышел из религии,
основывается на ней и был бы беспочвенной тратой крови,
денег и труда, если бы его не освящала древняя традиция,
которая была и остается его жизненной силой.
Все это верно; и, однако, Израиль тем не менее остается
небольшой жизнеспособной светской страной, возникшей в
результате вспышки национального чувства, - подобно многим
другим молодым странам, изобильно возникающим в нашем
столетии. Если Израиль - еще и нечто большее, то это случилось,
так сказать, вопреки ему самому. Израиль не собирается
давать миру Мессию. Он хочет мира, независимости и хорошей
жизни для своих граждан. Сионизм в той форме, в какой
он существует сейчас в Израиле, все же является продолжением
религиозной традиции. В полном смысле религиозное государство
не существовало и в древнем Израиле. Были в Израиле как
религиозные, так и нерелигиозные цари; были военачальники,
благорасположенные к верующим, и были военачальники, враждебные
к верующим; часть народа следовала установлениям Моисеева
закона, а часть не следовала. Давид был величайшим после
Моисея героем, в котором причудливо смешались человек
действия и человек веры. В книгах Писания он стоит особняком.
В эпоху Второго Храма даже духовенство было заражено эллинизаторством.
Туристы, которых в современном Израиле шокируют люди,
курящие в шабат, плохо знают и Танах и еврейскую историю.
Наша вера утверждает, что Израиль - это место, где когда-нибудь
засияет свет Б-жий - свет, который озарит не только крошечную
страну евреев, но и весь мир. Однако отсюда вовсе не следует,
что Израиль (во всяком случае согласно положениям еврейской
мысли) является страной, где это уже произошло.
В категориях еврейского Закона современный сионизм представляется
движением, поставившим своей целью спасение людей от неминуемого
уничтожения. С тех самых пор, как грекам пришла в голову
блистательная идея всегда нападать на еврейскую армию
в субботу (ибо они обнаружили, что в этот день евреи не
сопротивляются и спокойно дают себя перерезать), наш Закон
постановил, что все ритуальные запреты отменяются, когда
возникает чрезвычайное положение и людям угрожает опасность.
Нерелигиозные сионисты никогда и нигде не заявляли, что
в своей деятельности они исходят из этого положения;
но, по-моему, подспудно оно все-таки лежит в основе их
действий.
Естественно, когда люди всю свою жизнь - с детства до
седых волос - ведут какой-то определенный образ жизни,
то даже существование, полное постоянных опасностей, начинает
казаться им вполне нормальным и естественным. Люди действия,
положившие начало Израилю, не раз становились мишенями
яростного обстрела со стороны религиозных ортодоксов,
то есть тех самых людей, которых они спасали от смерти;
ортодоксы думали только о Законе, и им не нравилось, что
сионисты действуют без оглядки на веру, не искушены в
премудростях иудейской учености и не соблюдают обрядов
и традиций. А светские сионисты, сталкиваясь с религиозными
людьми, вели себя исходя из рационалистических соображений,
которые внушали им презрение к религии.
Бен-Гурион не мог, подобно президенту Эйзенхауэру, отвечать
всем еврейским партиям с доброжелательной терпимостью.
В своих каждодневных решениях по управлению страной -
там, где эти решения касались религии, - он вынужден был
поступать так, как требовали раввины, либо отвергать их
требования, либо соглашаться на компромисс. У главы Государства
Израиль нет никакого четвертого пути. Бен-Гурион и его
партия большей частью отвергали требования раввината,
а иногда и принимали их. Нет сомнения, что в отдельных
случаях эти закоренелые старые социалисты отказывались
считаться с раввинатом лишь по причине своей застарелой
неприязни к религии - неприязни, оставшейся от их мятежной
юности. Однако гораздо чаще Бен-Гурион и другие руководители
Израиля исходили из деловых соображений и принимали решения
в зависимости от того, что, по их мнению, полезно для
страны. И если в один прекрасный день из рядов религиозной
партии поднимется новый Давид, который возьмет в свои
руки управление страной, он окажется перед той же дилеммой.
Стабилизация этого процесса займет немало времени, в течение
которого будет еще немало споров и столкновений.
Современный социализм в Израиле представляется мне отнюдь
не воинствующей и атакующей идеологией советско-китайского
толка. Насколько я мог понять из своих разговоров с молодыми
израильтянами, их взгляды обращены не на Восток, а на
Запад. Им куда как больше по сердцу система свободного
предпринимательства, существующая в Соединенных Штатах,
чем муравейники Китая или мрачная уравниловка стран за
железным занавесом. Дух Израиля полностью свободен, над
ним не довлеют цензура и принудительная регламентация.
Но что израильтяне могут поделать? Во время Второй мировой
войны мы в Америке согласились на распределение ряда товаров
по карточкам и на федеральный контроль над экономикой.
Когда в стране чрезвычайное положение, это неизбежно.
Израилю постоянно угрожает смертельная опасность со стороны
воинственных соседей; и, боюсь, при жизни нашего поколения
эта опасность не исчезнет. Если на каких-нибудь полгода
израильский народ ослабит свою бдительность, арабские
армии предадут огню Тель-Авив и Хайфу. И потому в стране,
сохраняется социалистическая регламентация и социалистическая
бюрократия. И просто чудо, что, несмотря на них, страна
живет и развивается.
Всеми этими соображениями объясняется, по-моему, то обстоятельство,
что многие глубоко верующие евреи в Израиле и в странах
рассеяния поддерживают молодое государство, хотя многие
его лидеры не соблюдают формальных религиозных установлении,
а некоторые даже гордо провозглашают себя агностиками
и атеистами. Люди доброй воли понимают, что сейчас выковывается
новая судьба еврейства и что все израильтяне - кроме горстки
экстремистов - трудятся ради того, чтобы еврейский народ
выжил. И какие бы ни возникали яростные споры по поводу
того, что именно необходимо предпринять в тот или иной
конкретный момент, и как бы ни накалялись страсти из-за
вопросов, связанных с религией и неверием, - цель у всех
израильтян одна, и в минуту опасности весь народ встает
плечом к плечу. Как выглядит Израиль
Когда я в сумерках из окна снижающегося самолета увидел
огни аэропорта Лод, я испытал такое чувство возвышенного
восторга, какого я, наверно, уже никогда в жизни не испытаю.
Затем самолет приземлился, и я обнаружил, что нахожусь
еще в одном аэропорту, таком же, как все остальные, с
обычной сумятицей и надписями на многих языках, - если
не считать того, что среди этих языков был язык, на котором
я с детства читал Тору. У выхода, ожидая меня, стоял мой
дед - стройный, как тополь, несмотря на свои девяносто
лет, и одетый в свой обычный черный лапсердак и свою обычную
черную шляпу с круглыми полями. Он обнял меня. Так встретила
меня Святая Земля.
Сама земля, конечно, была покрыта асфальтом, но тем не
менее я почувствовал, что по мне словно электрический
ток пробежал. Это романтическое ощущение быстро исчезло,
растворившись в суете получения багажа и проверки документов,
в быстром обмене семейными новостями, в официальных представлениях
- ибо я был членом американской делегации, приехавшей
на празднование седьмой годовщины независимости Израиля;
главой делегации был Меннен Уильямс, губернатор штата
Мичиган, он привез в дар израильскому правительству копию
Колокола Свободы. В вестибюле нас приветствовал представитель
Министерства иностранных дел. Я ожидал увидеть убеленного
сединами чиновника в строгом темном костюме. Но представитель
министерства оказался юношей лет двадцати пяти в светлом
костюме без галстука и с отложным воротничком поверх лацканов
пиджака.
Мы сразу же должны были ехать в Иерусалим, чтобы принять
участие в радиопередаче, транслировавшейся за границу.
Поэтому я расстался со своим дедом, который отправился
к себе домой в Тель-Авив, и вместе с остальными членами
делегации проделал автомобильную поездку в Иерусалим -
такую поездку, от которой волосы могут стать дыбом. Мне
доводилось водить машины в Париже, в Мексике, в Риме,
на Ривьере и по фривеям Лос-Анжелеса, и, по-моему, я знаю,
что такое лихаческая езда. Но израильский водитель на
загородной дороге - это вовсе не шофер, а летчик, который
просто не может оторваться от земли, ибо у автомобиля
нет крыльев, и все же неустанно пытается. Иногда по пути
он проделывает мертвую петлю, наподобие той, что сделал
Орвилл Райт во время своего последнего полета в Китти-Хок.
Тогда, в 1955 году, на израильских дорогах было довольно
мало машин. Сейчас израильские шоферы стали ездить помедленнее,
но душой они все еще - в голубой высоте. Кстати, шофер
Министерства иностранных дел, виртуозно везший нас в Иерусалим,
был парнишкой лет девятнадцати.
Приехав в Иерусалим, мы обнаружили, что полиция перекрыла
некоторые улицы для того, чтобы люди на них танцевали.
Наверно, в первые десятилетия после создания Соединенных
Штатов американцы так же плясали на улицах Вашингтона
и Нью-Йорка. Теперь мы повзрослели и посолиднели, нам
даже фейерверки кажутся делом опасным, и 4 июля (День
Независимости США, главный праздник американцев. (Примечание
переводчика.)) мы сидим на пикниках или лежим на пляже.
Израильтяне нас на полтораста лет моложе, поэтому они
танцуют на улицах.
Полицейские на перекрестках были сущие юнцы: я не видел
ни одного старше тридцати. В толпе, танцующей под большой
цифрой "7" на главной площади, добрую треть
составляли люди в военной форме. Опять же это были в основном
юноши и девушки. Наиболее сильное впечатление в Израиле
в тот первый день, после встречи с дедом, произвела на
меня именно необыкновенная молодость израильтян. Это впечатление
так и не померкло. Иногда кажется, что Израиль - это страна
сплошных детей и молодежи.
Конечно, это лишь иллюзия: как и везде, в Израиле хватает
стариков.. Но в молодой стране, окруженной врагами, главное
- это энергия, быстрота, современное обучение. И поэтому
молодежь занимает ответственные посты, вы ее найдете всюду.
Когда я вышел в море на небольшом израильском военном
судне, я обнаружил, что командир флотилии - это человек,
который в США по возрасту мог бы быть только мичманом.
Но он делал свое дело умело и уверенно. И, как я потом
узнал, в одной морской стычке в 1958 году он показал себя
знающим и опытным офицером.
Израиль - необыкновенно красивая страна. Об этом редко
пишут в путевых заметках, ибо все внимание пишущих устремлено
на описание новшеств и противоречий. На севере поднимаются
горы, напоминающие Швейцарию; в центре страны лежит прибрежная
равнина вроде тех, что можно увидеть в южной Калифорнии;
а сухой пустынный Негев с почвой красноватого цвета и
фантастическое Мертвое море - это нечто вроде того, что
мы ожидаем увидеть на Марсе. Каждый раз, как я приезжаю
в Израиль, я нахожу все новые и новые пейзажи, которые
меня очаровывают. Из городов Израиля мой самый любимый
- Хайфа: это бурлящий работой, белый город, раскинувшийся
по зеленым склонам вокруг пурпурного средиземноморского
залива. После Хайфы мне больше всего нравится Иерусалим;
описать его торжественную магию я просто не в силах, но
год за годом меня будут влечь к себе его величественные
древние холмы. И, наконец, совершенно волшебны загадочные
холмы Галилеи, с которых раскрываются бескрайние дали
долин и голубое озеро Кинерет; и все это создает иллюзию,
что Израиль - самая большая страна на свете, а вовсе не
одна из самых маленьких. Если бы Израиль не привлекал
к себе паломников своими святыми местами, он, несомненно,
сделался бы одним из излюбленных мест туризма хотя бы
только благодаря своей изумительной природе.
Я не могу себе вообразить, как чувствуют себя в стране
евреев люди других религий. Во время своей первой поездки
в Израиль я немало поездил по стране вместе с епископом
методистской церкви из Сан-Франциско. Он был в полном
восторге, он не знал усталости, и после долгого дня, проведенного
в осмотре достопримечательностей, он всегда готов был
еще и вечером куда-нибудь пойти. Конечно, верующему христианину
Израиль должен показаться необычайно интересной страной.
Но то особое чувство, которое овладевает человеком, всю
жизнь принадлежавшим к национальному меньшинству и вдруг
оказавшимся в стране себе подобных, - необыкновенная перемена,
которая изменяет даже нервные реакции, - такое чувство
может, по-моему, возникнуть лишь у еврея диаспоры, приезжающего
в Израиль. Урожденные израильтяне этого понять не могут.
Это сродни тому ощущению, которое возникает у человека,
когда он в первый раз влюбляется, или вдруг начинает понимать
Шекспира, или узнает о том, что у него родился ребенок.
Потом ощущение новизны совершившегося события проходит,
и человек становится таким же, каким он был раньше, -
и все же не совсем таким.
Израильтяне чуть не убивают вас своим радушием, гостеприимством
и демонстративной гордостью за свою страну. Вам надо обязательно
увидеть и поташный завод, и цементную фабрику, и конвейер
по сборке автомобилей, и больницы, и кибуцы, и серные
копи, и иешивы, и техникумы, и детские сады; да, конечно,
вы должны увидеть все это, и еще многое другое, и единственно
чем вы можете отговориться - так разве только тем, что
через несколько часов вы улетаете. И каждый вечер вас
будут приглашать в гости, а поутру, чуть свет, вас повезут
в Эйлат или Сдом, или на северную границу. Моя жена как-то
имела неосторожность сказать парню из Министерства иностранных
дел, что назавтра она никуда не поедет и ничего не станет
делать, просто вымоет волосы и будет весь день сидеть
на солнце. Он был совершенно потрясен.
Израильтяне - очень душевный народ. В Израиле познаешь
справедливость старой поговорки:
все люди - братья. Даже споры и ссоры между израильтянами
носят характер семейных сцен. Людей нельзя заставить воспринимать
свое правительство так же серьезно, как это делают люди
в других странах: в конце концов ведь это же дядюшка Давид
или братец Моше! Такое отношение ведет иногда к невероятному
панибратству. Но, с другой стороны, когда стране угрожает
опасность, все сражаются как кровные братья.
Если, читатель, вам кажется, что я описываю идеальную
страну чудес, то вы меня неправильно поняли. Редко где
можно встретить таких скептиков и циников, как в Израиле.
Ленивая мудрость Леванта не обошла и Святой Земли. И на
израильскую жизнь наложили несомненный отпечаток также
и века, прожитые евреями в гетто, ужасы нацистских лагерей
смерти, увертки и зигзаги других стран, не очень торопившихся
даже после гитлеровских зверств позволить евреям жить
на клочке земли, которую они теперь считают родиной, неугасимая
и бессмысленная злоба арабских лидеров, метания великих
держав между голо сом справедливости и голосом нефти.
И под напускной дерзостью израильтян скрывается оттенок
горечи, которая проистекает от сознания, что страна позарез
нуждается в иммиграции и деньгах евреев диаспоры, и нужда
эта еще долго не исчезнет.
Израиль - это страна, в которой последние известия, сплетни
желтых газет и бульварных журналов, субтитры кинофильмов,
афиши, радиореклама, деловой жаргон и вся коммерческая
подноготная современного общества пользуются языком Священного
Писания. Напряжение слишком велико. Когда оно прорывается,
оно прорывается в цинизме. В Израиле ощущается также тот
тип цинизма, который особо присущ еще странам за железным
занавесом, - результат того, что люди видят, как радужные
социалистические лозунги претворяются в давящее бремя
бюрократии, появление привилегированных клик и непробиваемую
мощь Гистадрута, на словах опирающегося на народные массы.
Эти малоутопические черты израильской жизни - неотъемлемые
особенности еврейского государства на одиннадцатом году
его существования;
и они скрываются под той розовой картиной, которая бросается
в глаза маловнимательному туристу. И все же первое впечатление
в целом справедливо. Ведь то, что видит глаз, действительно
существует, - быстро развивающаяся страна жаркого солнца,
озелененных древних пустынь, детей более многочисленных,
чем яблоки в октябре, энергичной молодежи, занятой смелыми
опытами, отважной молодой армии, новых университетов и
фабрик, построенных на древних холмах, цветущих долин
и шумных городов. В Тель-Авиве, кажется, чуть ли не на
каждом углу - книжный магазин. Таких книгочеев, таких
любителей кофе и таких говорунов, как в Израиле, можно
найти разве что в Париже. Водитель такси любезно и умно
растолковал мне, в чем недостатки моего романа "Бунт
на "Кейне", и сделал он это не хуже, чем американские
рецензенты девять лет тому назад. Вы же понимаете, я был
его брат, член его семьи, и он мог говорить свободно и
нелицеприятно.
Эта маленькая страна, согласно прогнозам, может быть,
сравнительно скоро будет кормить четыре миллиона евреев.
Американские евреи, как евреи Вавилона во времена Второго
Храма, станут явно более многочисленными. Но неизвестно,
станут ли они, как вавилонские евреи, более умными. Израильские
евреи обладают огромной жизненной силой. В наши дни в
Израиле религиозный Закон стал объектом углубленного анализа
и серьезного изучения: это естественно, ибо проверяется
сама жизнь еврейства. И до того как придет Мессия, обе
общины - израильская и американская - бесконечно важны
для того, чтобы выжил еврейский народ.
|
| |
