Будучи в России, мы читали, конечно, о всяких реформаторских движениях в иудаизме, но все это воспринималось совершенно абстрактно и не имело никакого ощутимого жизненного смысла. Теперь мне пришлось лицом к лицу встретиться с этими извращениями от иудаизма, пришлось познакомиться с людьми — бритыми, с непокрытой головой, поедающими свиную колбасу, разъезжающими в субботу на «кадиллаке» и при всем этом бесстыдно называющими себя раввинами. Мне пришлось видеть — правда, не в натуре, а в документальной киноленте, обряд венчания, совершаемый совместно «раввином» и священником.

Когда я думаю обо всех этих реформистских, консервативных, прогрессивных и невесть еще каких движениях, мне приходят на ум бесчисленные доводы, основанные на Торе, на историческом опыте, на философии, на логике и на здравом смысле, показывающие абсурдность всех этих горе-новшеств. Прежде всего, нет никакого логического основания называть эти течения религией. Ведь поскольку они считают, что Галаха (еврейский закон) может быть любым образом изменяема по усмотрению людей, то в их «учении» не остается места Б-гу. А как же можно называть религией то, в чем для Б-га не осталось места. Пусть бы назывались культурным движением, клубом что ли.

Но, быть может, самый простой и убедительный довод я услышал недавно из уст одного инженера — скромного и разумного человека. Кто-то спросил его, почему он не ходит по субботам в расположенный рядом с его домом «храм» консерватистов. Инженер без раздумий ответил: «Я когда-то немного читал «Книгу о науке» Рамбама. Он пишет, что Галаху, еврейский закон, изменять нельзя. Знаете, для меня Рамбам — достаточный авторитет...».

Казалось бы, он ничего особенного не сказал, но какая огромная, бесхитростная правда в словах этого человека! О, если бы каждый из нас почувствовал, что «Рамбам — достаточный авторитет», если бы все мы жили в трезвом осознании реальных соотношений величин в этом мире...

Я должен упомянуть здесь также о движении «Мизрахи». С тяжелым сердцем и с насилием над собой делаю я это. Я бесконечно далек от мысли сравнивать «Мизрахи» с реформизмом, но беда в том, что, как я убедился (не сразу и не с легкостью!), это движение, ничего из традиции не отменившее, а только несколько поменявшее представление о важности тех или иных заповедей и о границах запретного в поведении, тоже часто ведет к отпадению от еврейства. Я совершенно не касаюсь здесь безобразных политических интриг в партии «Мизрахи» и имею в виду лишь идеологию ее создателей. Они полагали, что путем некоторых послаблений сумеют привлечь свободомыслящую молодежь. Они считали, что строят «мост» между верующими и неверующими, но, увы, жизнь показала, что по этому мосту чаще уходят, чем приходят. Жизнь опровергла утверждение о том, что «не беда, что молодежь не кладет тефиллин — зато они кладут кирпичи на строительстве домов в Израиле».

Быть может, самое трагичное в нынешней эпохе не то, что толпа, включая самую кичливую интеллигенцию, объята тотальным атеизмом и скептицизмом, а то, что среди людей, считающих себя верующими и соблюдающих заповеди, так мало действительно обладающих простой верой, полагающихся на Б-га. Рационализм и скептицизм все больше вторгаются в круги, считающие себя ортодоксальными. Эти люди веруют в некоего абстрактного Б-га, Б-га вселенной или истории, но утратили свою личную связь с Б-гом, не приемлют возможность того, что Б-г направляет каждое малейшее движение в мире. Эта вера «на половину» или даже «на четверть» имеет различные проявления. Такой человек видит в мезузе проявление красивой традиции, но не признает и не ощущает, что мезуза охраняет еврейский дом не только в переносном, но и в прямом смысле. Такой человек, говоря о своих планах на будущее, не добавляет «им ирце hашем» («если того захочет Б-г), ибо ему кажется неприличным в наше просвещенное время проявлять свою веру так «примитивно», а кроме того, он просто не чувствует, что осуществление его планов зависит от Б-га. Если же этот человек политический деятель и речь идет, например, о недопустимости возвращения арабам территорий, освобожденных Израилем во время Шестидневной войны, то ему и в голову не придет в качестве обоснования и объяснения своей позиции в споре с евреями или неевреями сослаться прежде всего на то, что по воле Б-га эти земли даны нам и не могут не быть нашими.

Когда юноша не чувствует постоянного присутствия Б-га, не ощущает, что Высшая Сила наблюдает за его поведением, когда ему внушают, что не все заповеди, и уж тем более не все обычаи одинаково строго обязательны, а слова Торы сплошь и рядом позволительно понимать иносказательно, то очень скоро этот юноша начинает приходить в синагогу в коротеньких штанишках, ермолка на его голове уменьшается до размеров пятачка, тонущего в длинных по плеч волосах. «Талит катан» превращается в нечто похожее на младенческий слюнявчик, а затем исчезает и вовсе. Вскоре он начнет танцевать с девушками, а потом ему становится скучно с девушкой, с которой он знаком уже целых три дня, а она все еще не пустила его в постель... Увы, то, что сказано выше, — не теория, а самые что ни на есть жизненные наблюдения. Тора компромиссов не терпит и не прощает! И самое рискованное — превращать Тору из основы жизни в обособленный ее раздел. Прежде чем закончить с этой темой, я должен, однако, еще и еще раз оговориться, нто все сказанное отнюдь не надо расценивать, как стремление запятнать членов «Мизрахи». Я встречал среди них очень много отличных ребят — честных, бесконечно преданных еврейству, самоотверженных. Выше речь шла об идеологических принципах и о связанных с ними тенденциях и опасностях.