А просьбы о встречах, запросы о лекциях и беседах все поступают и поступают. Звонит телефон, приходят письма, открытки... Студенты, школьники, женские организации, родительские советы, новые иммигранты... И я все не решаюсь сказать «нет». Сколько раз бывало, когда я уже совсем готов был произнести это слово, перед моим мысленным взором вспльшали воспоминания о недалеком прошлом, и мне слышался все тот же вопрос: «Если бы пять или десять лет назад там, в России, тебя спросили, согласишься ли ты после того, как попадешь в Израиль, пойти читать лекцию о значении Торы для евреев 20-го века, при условии, что для этого тебе потребуется проехать сто километров после четырнадцатичасового рабочего дня?» И я, конечно, соглашаюсь, и я, конечно, еду за сто, двести, триста километров — неважно, сколько.

Я откладываю самые срочные деловые встречи и еду, еду потому, что знаю — Нотке и любой настоящий хасид поехал бы. Еду потому, что мне кажется важным о столь многом сказать моим братьям, растерявшим на разных перекрестках мира свою веру, свою философию, свою самобытность, превратившихся, как кто-то мне однажды сказал, из народа Книги — в народ телевидения. Я еду, несмотря на то, что знаю — из аудитории в сто или двести человек моя беседа повлияет, быть может, — если мне очень повезет — на одного слушателя. Все будут внимательно слушать, многие будут даже соглашаться, может быть, даже аплодировать, будут задавать вопросы, но только этот один по-настоящему задумается над услышанным, сочтет это лично его касающимся и придет к каким-то практическим выводам и решениям. А если мне не повезет, то не найдется и этого одного...

Но ведь наши мудрецы учат: спасти одну душу — это все равно, что спасти целый мир. И кто знает — ведь капля камень точит... По этому поводу в Хабаде говорят: «Дело человека — создавать, удастся ли ему создать — это уже дело Б-жье».

К этому относится также следующая притча. Один старый и уважаемый раввин встретил в канун Судного дня пожилого еврея, не соблюдавшего заповедей. Раввин завел с ним беседу о Торе и стал убеждать его поститься в наступающий Судный день. Они беседовали и спорили два часа. Прежде, чем расстаться, раввин спросил: «Так вы будете завтра поститься?» — «Нет, — ответил тот. — Я не делал этого ни разу в жизни, и я уже слишком стар, чтобы менять свои привычки». Ученики раввина, которые с нетерпением и раздражением ждали конца этого, казавшегося им совершенно бессмысленным спора, спросили: «Учитель, разве есть смысл в том, чтобы в канун этого великого дня потратить столько времени на бесполезные увещевания этого старого глупца и грешника, вместо того, чтобы предаваться возвышенным делам и покаянию?» — «Вы ошибаетесь, дети мои, — гласил ответ, — я не сомневаюсь, что этот человек вспомнит перед тем, как отойти в другой мир, нашу беседу и скажет в сердце своем: «Напрасно я тогда не послушался и не постился». Покаянная же мысль еврея, право, стоит двух часов времени даже самого занятого человека».

Очень о многом мне кажется нужным рассказать своим слушателям. Обо всем, через что я прошел в поисках своего мировоззрения, обо всем, что передумал за все эти годы. Я пытаюсь прежде всего разбить их привычку думать, что «в наше время нельзя быть верующим». Я пытаюсь получить ответ на вопрос: «Почему твой дед был верующим евреем, изучал Тору и соблюдал заповеди, а ты — нет. Может быть, ты узнал что-то принципиально новое, что оправдывает твой отход от традиции дедов и прадедов, что ставит тебя выше их?»

Разумного ответа на этот вопрос никогда не бывает. Говорят: «Дед не знал электричества», «Не смотрел телевизор». Как-то мне даже сказали: «Дед не знал ватерклозета».

Тогда я пытаюсь выяснить, какова, по их мнению, связь электрической лампочки или телевизора с возможностью объяснить сущность и назначение вещей, понять сотворение мира, найти смысл жизни человека и определить правила его поведения и взаимоотношений с другими людьми.

В ответ почти всегда слышатся голословные утверждения, что человек, дескать, изменился, стал совершеннее и утонченнее, и что сама жизнь совсем другая — изменились, мол, структура и идеалы общества, силы, движущие им, изменились мотивы поступков индивидуума и система критериев, которыми он руководствуется.

И тут мне приходится доказывать моим слушателям, что нет никакого оправдания этим утверждениям, что никакое развитие наук, никакая технология не в состоянии сделать человека духовно и нравственно более совершенным, не в состоянии изменить существа и смысла жизни человека, повлиять на факторы, определяющие меру его счастья и удовлетворенности, изменить его страсти, чувства, его побуждения. В нравственно-этической сфере жизни человека и общества ни столетия, ни тысячелетия ничего не меняют.

Достаточно наугад открыть любую из книг Танаха, полистать любой из трактатов Мишны, чтобы убедиться, что и две тысячи, и три тысячи лет тому назад люди так же, как сегодня, рождались и умирали, растили детей, любили и ненавидели, радовались и страдали, завидовали и сочувствовали друг другу. И судьба человеческая была так же полна превратностей и случайностей и так же неисповедима. Что бывали люди жадные и люди щедрые, эгоисты и альтруисты, что люди ценили дружбу и доверие и страдали от измены и подозрительности. На словах ценили праведность, честность и прямоту, а на деле лгали, жульничали и лицемерили. Те же пороки и те же искушения. Так же, как сегодня, честолюбие, прихоти, страсть к наживе одиночек ввергали в мучения целые народы. Недаром сказал царь Соломон: «Ничто не ново под солнцем». Человек не стал благороднее от того, что сменил осла или лошадь на роскошный автомобиль. Его душа, его запросы, возможность быть счастливым не изменились и от замены свечи электрической лампочкой, а книги — кинематографом. Напротив, все технические новшества, как это теперь общеизвестно, разрушают природу и калечат души...

Что же касается утонченности и духовного совершенства, то достаточно упомянуть, что, например, в черте оседлости в России не было еврея, которые не знал, как ответить на фундаментальные философские вопросы о сущности духа и материи, о назначении человека, о происхождении мира, а сегодня профессора университетов умудряются существовать вообще без мировоззрения. И даже утверждения о том, что современные люди стали профессионально совершеннее — тоже миф. Древнему специалисту по стали достаточно было взглянуть на меч или пощупать его руками, чтобы определить дефекты технологии, а сегодняшние металлурги, вооруженные до зубов спектрометрией, ультразвуковой дефектоскопией и т.д., иногда годами бьются над устранением неудач. Нынешние врачи со всей их электронной и прочей аппаратурой, по всеобщему признанию, разучились думать, утратили интуицию...

Иначе говоря, если научно-технический прогресс не имеет никакого влияния на то, что действительно важно и ценно для нас, — на наши черты характера, на нашу способность любить и ненавидеть, на ощущения совести, на понятие долга, то почему мы убеждены, что 20-й век требует от нас отвергать религию?

Лучшей иллюстрацией того, что прогресс наук не совершенствует человека, служат космические полеты, особенно полеты на Луну. Тридцать лет назад, будучи детьми, мы до опьянения зачитывались научно-фантастическими романами, описывающими похождения человека в космосе. Мы вместе с авторами были убеждены, что это грандиозное свершение изменит все и вся на земле. У нас просто дух захватывало от предвкушения этого радостного будущего. И вот теперь человек побывал на Луне, и не один даже раз, а на земле не только не убавилось несправедливости, кровопролития и голода, но и о факте самих полетов все давным-давно забыли.

Дальнейший довод слушателей, старый и избитый, что научные результаты отвергают Тору.

И, конечно же, я рассказываю им и объясняю во всех деталях, насколько абсурдно в принципе предположить, что наука, исследующая взаимную связь явлений в материальном мире, может быть сопоставлена или противопоставлена религии, трактующей о сфере духа, нравственности, этике и также дающей наиболее общие и всеобъемлющие ответы о творении, сущности, взаимосвязи и назначении вещей в мире и самого мира.

Бесконечное число раз приходится отвечать на вопрос о днях творения. Всем страшно хочется понимать эти дни как периоды в миллионы лет. При этом никто не обращает внимания на то, что само сотворение Б-гом мира относительно гораздо большее чудо, чем то, что творение было совершено за шесть дней.

В одной из своих бесед я пытался объяснить слушателям сущность понятия «праведник» в нашей вере. Я говорил о том, как жизнь по Торе, пренебрежение личным и телесным, постоянное изучение и проникновение в самые сокровенные тайники Торы и возвышенная молитва ставят такого еврея в особое положение над миром, превращают его в посредника между Б-гом и Израилем, открьшают ему невидимое рядовому еврею. Слушатели, считавшие себя страшно интеллигентными и современными, восприняли все это весьма кисло, а один человек даже подошел ко мне после беседы и высказал свое удивление по поводу того, что я — человек науки, естествоиспытатель (так он охарактеризовал меня) морочу слушателей наивными сказками. В следующий раз, когда мне пришлось беседовать на подобную тему перед подобной аудиторией, я решил проделать вот какой психологический эксперимент. Я снова говорил о сверхъестественном даре цадиков (праведников), но на сей раз облек свою беседу в наукообразную форму. Я употреблял не только такие термины, как «парапсихология», «телепатия», но и разглагольствовал о каких-то «мыслительно-энергетических полях», о пространствах с большим, чем три, числом измерений, писал на доске какие-то дифференциальные уравнения. Все, что я говорил, было абсолютной чушью, набором наукоподобных слов. Однако надо было видеть, как воодушевлены были слушатели, сколько вопросов они мне задали...

Получается, что они не веруют не в силу идеологических причин, не в результате разумного анализа, не потому, что все продумали и во всем разобрались, а просто по привычке. Любопытно и печально, что истерзанные темпом и напряжением современного образа жизни, одинокие в кишащем людском муравейнике, преследуемые разными страхами, эти люди с такой легкостью попадаются на удочку продавцов всяческого дешевого товара наподобие йоги, трансцендентальной медитации и т.п. современных форм язычества и колдовства. Зазывали этих культов всячески подчеркивают, что для того чтобы приобщиться к ним, не надо никаких интеллектуальных задатков, никакого напряжения, никакого самоограничения. Все просто и доступно. И еще они сдабривают свой товар наукообразными ссылками на физику, квантовую механику и т.п. Это уж действует совсем гипнотически, и люди клюют на удочку, и никому невдомек, что еврею, который вставал затемно и учил дневной урок Торы, потом надевал «тефиллин» и молился, а затем трудился шестнадцать часов в день и растил не меньше десяти детей, не нужно было ни йоги, ни медитации, т.к. никаких стрессов у него не было.