Но "Б-жественная натура не подобна человеческой"[1]. Ведь когда человек говорит, дыхание речи в устах его есть нечто ощутимое, видимое и существующее само по себе, отдельно от своего корня, от десяти категорий самой души. Речь же Всевышнего не отдельна от Него, благословенного, да сохранит Он от подобной мысли, ибо нет ничего, кроме Него, и нет места, свободного от Него, и поэтому речь Его, благословенного, не подобна нашей, да сохранит Он от такой мысли (так же, как мысль Его не подобна нашим мыслям: "Ибо мысли Мои – не ваши мысли"[2] и "Так пути Мои выше ваших путей и т. д."[3]). Речь Всевышнего называется речью лишь в порядке сравнения: как нижняя речь в человеке раскрывает слушателям то, что было утаено и скрыто в его мысли, так наверху, в Эйн Софе, благословен Он, исход света и жизнетвор-ности от Него, благословенного, [переход] из состояния утаенности в состояние раскрытия для сотворения миров и их оживления называется речью, и это – Десять речений, которыми сотворен мир[4], а также и остальная часть Торы, книги пророков и Писания[5], то, что пророки постигли в своих видениях.

Речь и мысль Всевышнего абсолютно едины с Ним, и это сравнимо с речью и мыслью человека, пока они потенциально находятся в мудрости и разуме или же в жажде и прельщении, местящемся в сердце его, до того, как они поднимаются из сердца к мозгу, чтобы о том размышлять категорией букв[6]. Ибо тогда, [до своего раскрытия], буквы мысли и речи, исходящие от этого прельщения и жажды, находятся еще потенциально в сердце, а там они едины совершенным единством со своим корнем – мудростью и разумом в мозгу и прельщением и жаждой в сердце.

Точно так же, если использовать сравнение, речь и мысль Всевышнего едины абсолютным единством с сутью и сущностью Его, благословенного, также и после того, как речь Его, благословенного, перешла в действенную стадию при сотворении миров, так же, как она была с Ним едина до сотворения миров, и нет для Него, благословенного, никакого изменения, а [кажется, что оно есть] лишь для творений, получающих свою жизненную силу от речи Его, благословенного, уже в действенной ее стадии, при сотворении миров, в которых она облекается для их оживления через по-ступенное нисхождение от причин к следствиям и понижение от ступени к ступени через многие и разные сжатия, пока не смогут творения получить свою жизненную силу и свое существование, не обратившись в небытие.

И все сжатия – сокровение внутреннего, дабы утаить и скрыть свет и жизнетворность, проистекающую от речи Его, благословенного, чтобы она не раскрылась таким великим раскрытием, что нижние не смогут этого принять. И потому также свет и жизнетворность речи Б-га, благословен Он, облеченная в них, кажется им как бы чем-то отдельным от сути и сущности Его[7], благословенного, и только от Него, благословенного, исходящим, как речь человека от его души. Но по отношению ко Всевышнему никакое сжатие, утаение и сокровение ничего не скрывает и не утаивает[8], и тьма – то же, что свет, как написано: "И тьма Тебе не затемнит и т. д."[9], ибо сжатия и одеяния не суть нечто отдельное от Него, благословенного, да сохранит Он от подобной мысли, но "как та улитка, одеяние которой есть часть ее тела"[10], как написано: "Ибо Гавайе – Элоким"[11]  и как написано в другом месте[12]. И потому перед Ним все как абсолютное небытие.

[1]   Брахот, 40а.

[2]   Йешаягу, 55:8.

[3]   Там же, 55:9.

[4]   Авот, 5:1.

[5]   Они также раскрыты, хотя и не для сотворения мира.

[6]   См. предыдущую главу.

[7]   Здесь речь идет о духовных существах в мирах Бриа, Йецира и Асия. Они ощущают облеченную в них жизненную силу, исходящую от речи Всевышнего, но так как она прошла сильное уменьшение, им кажется, что она не едина с Источником, а нечто отдельное, от Него исходящее.

[8]   Так как сила раскрытия и сила утаения у Всевышнего - одно, сокровение не может скрыть от Него. Подобно этому, если человек хочет произнести благословение и ему нечем прикрыть голову, другой может прикрыть его голову рукой, но сам он своей рукой не может прикрыть голову, для него самого это не покрытие головы. Другой пример: если учитель видит, что тема слишком глубока и трудна для ученика, он может облечь ее в доступное для понимания сравнение, чтобы скрыть ее глубину. Но сравнение это скрывает глубину изучаемого только от ученика, а не от самого учителя.