И даже если у человека возникнут мысли о том, чего он жаждет, и прочие посторонние мысли во время служения Б-гу изучением Торы или сосредоточенной молитвой, пусть не обращает к ним свое сердце, но тотчас же отвлечет от них свое внимание. А также пусть не будет глупцом, [пытаясь] вознести [к Б-гу] эмоции посторонней мысли, как известно, ибо это сказано только для праведников, у которых не возникают собственные посторонние мысли, а только мысли других людей. Но тот, у кого возникают собственные посторонние мысли от категории зла, что в его сердце, в его левой полости, как он вознесет их кверху, если сам он связан с тем, что внизу? Однако пусть сердце его не унывает и пусть не будет он от этого грустным и униженным во время служения, которое должно совершаться с великой радостью, но, напротив, пусть еще утвердится и приложит все свои силы и постарается сосредоточиться в молитве с особой отрадой и радостью, сознавая, что появление посторонней мысли -от "клипы", которая находится в левой полости сердца и борется в среднем с его Б-жественной душой. Известно, как бывает у воюющих и борющихся – когда один одолевает, другой также прилагает все силы, чтобы одержать верх. И потому, когда Б-жественная душа напрягается и прилагает усилия, чтобы молиться, тогда и "клипа" увеличивает сопротивление ей, чтобы ее смутить и сокрушить своей посторонней мыслью.

Многие заблуждаются, считая, что возникновение посторонней мысли – доказательство того, что молитва неполноценна, ибо, если бы человек молился как следует и правильно, у него бы не появлялись посторонние мысли, но это неверно. Они были бы правы, если бы существовала только одна душа, она и молилась бы и она же думала бы и размышляла о постороннем. Однако на самом деле это две души, борющиеся друг с другом в мозгу человека. Желание и воля каждой из них – господствовать в нем так, чтобы мозг был полон только ею. Все размышления о Торе и страх небесный – от Б-жественной души, а все дела этого мира – от животной души, и Б-жественная душа лишь в нее облечена. Можно ее сравнить с человеком, сосредоточенно молящимся, против которого стоит грешник-нееврей и мешает и говорит с ним, чтобы его запутать, и для молящегося, наверное, [единственный] выход – не отвечать ему ни добром, ни злом, стать как бы глухим и не слушать его, и исполнять написанное: "Не отвечай неразумному в глупости его, чтобы и ты не стал ему подобен"[1]. Так пусть он ничем не отвечает посторонней мысли, никакими доводами и возражениями, ибо тот, кто борется с мерзостью, сам также оскверняется, но он пусть будет как не знающий и не слышащий размышлений, у него появившихся, пусть устранит их из своего внимания и с тем большей силой сосредоточится в молитве. Если же ему будет трудно от них отвлечься, потому что они очень сильно ему докучают, пусть тогда смирит свою душу перед Всевышним и мысленно взмолится перед Ним, чтобы Он смилостивился над ним великим милосердием Своим, как отец жалеет детей, происходящих от его мозга[2]. Так и Всевышний смилостивится над его душой, от Него, благословенного, происходящей, дабы избавить ее от коварных вод, и ради Себя Он сделает это, ибо "народ Его" на самом деле – "доля Всевышнего"[3].

[1]   Мишлей, 26:4.

[2]   Ср. гл. 2.

[3]   Дварим, 32:9.